Тютюнин против ЦРУ - Страница 37

– О мой, этса, директоратор…

– А, этса, это ты, старшина.

Монарх косо взглянул на Вуби, затем поднялся из-за стола, чтобы оценить свою работу.

– Как наши, этса, гости? Они съели солдат?

– Нет, этса. Очень странные бобуны. От личинок трехножника отказались, дохлоноги им не понравились, а на дыков и жаклинов, этса, даже не взглянули.

– Да, этса, ну и времена наступили. – Директоратор задумчиво обнюхал левое ухо своим подвижным носом. – Раньше бобуны всегда завтракали солдатами. А что они хотят сейчас?

– Этса… Даже не знаю, как сказать. – От волнения складки кожи на зеленом черепе старшины перекатывались, как океанские волны. – Они требуют ваших певчих дроздофилов, этса.

– Моих дроздофилов?! – воскликнул Марк Чибис, прижимая к груди кисточки. – Этса! Три раза этса! Чем провинились мои птички?

– Это еще не все, мой директоратор. Эти бобуны, этса, потребовали отдельные кувшины для питья и для отправления легких нужд.

– Но какой смысл, этса? Вода, она и есть вода.

– Я пытался выяснить, но они сослались на свои обычаи. Говорят, этса, нужны разные кувшины.

– Интересно, этса, – задумчиво произнес он, – с чем это связано? Ну ладно. – Марк Чибис вздохнул. – В любом случае отнеси им дроздофилов. Пусть сожрут их, этса.

– Бобуны, мой директоратор, хотят, чтобы я сварил птиц.

– Сварил? Какие извращенные потребности, этса. С другой стороны, они же великие бобуны войны. Было бы не правильно ждать от них чего-то другого, этса.

– Справедливо, этса, подмечено. Ну так я пошел за дроздофилами, видимо?

– Иди, этса, видимо…

И старшина ушел. Он забрал из музыкального зала золотую клетку с птицами и отнес на кухню.

Спустя какое-то время уставшие ждать свой завтрак бобуны наконец получили то, что хотели.

В сопровождении осмелевших поваров старшина Вуби доставил важным гостям две тяжелые супницы и установил их на стол.

– Что это? – поинтересовался Леха, который уже был готов есть все что угодно.

– Как вы и заказывали, этса, вареные птицы.

Окуркин сглотнул голодную слюну и быстро снял крышку с супницы. Каково же было его удивление, когда он увидел торчавшие из кипятка желтые скрюченные птичьи лапы.

Осторожно взявшись за них, Леха потянул вверх и вытащил всю птицу целиком, с перьями, выпученными глазами и раскрытым клювом. Конечно, она была мертвой.

– Но перья – откуда здесь перья? – спросил Окуркин.

– Перья были на птице, – невозмутимо ответил старшина. – Перья красивые, этса.

Окуркин хотел что-то сказать, но слов не находил, лишь таращился на богатый трофей.

– Делать нечего, – вмешался Тютюнин и тоже достал свою птицу. – Давай их щипать прямо здесь.

46

После завтрака выяснилось, что нужно идти заготавливать файферы, специальное оружие великих бобунов войны.

– Здесь недалеко, прямо в дворцовом саду растет горькое дерево, из которого вы сделаете часть первую.

– Ну пойдем, – пожал плечами Тютюнин. Окуркин тоже не возражал, и они пошли в сад, снова пройдя по обезлюдевшим коридорам и залам.

Где-то еще слышались торопливые шаги убегавших слуг, кое-где из-за угла высовывались любопытные носы придворных вельмож, однако в открытую появляться перед бобунами никто не решался, поскольку все знали – бобуны могут съесть кого угодно и когда угодно. На то они и бобуны.

Сад при дворце директоратора оказался не очень большим, зато растения здесь росли самые разнообразные. Увидев кусты, гости на минуту оставили старшину Вуби, но затем вернулись вполне довольные собой.

– Надо запомнить, где находится этот сад, – заметил Леха, осматриваясь для ориентировки.

– А что вы там делали, этса? – поинтересовался Вуби.

– Потом сходишь и посмотришь, – сказал Тютюнин. – Давай ищи горькое дерево. У нас еще оружие не готово.

Старшина виновато улыбнулся, потом поставил торчком широкие уши и, покрутив головой, безошибочно указал зеленым пальцем:

– Вон горькое дерево, этса.

Сергей и Леха подошли к дереву ближе и, осмотрев его, сошлись на том, что оно напоминает клен.

– Чего теперь делать? – спросил Тютюнин у старшины.

– Вот такие веточки срезать будем, – показал тот и подал Сергею нож с пилообразным лезвием.

– Он имеет в виду, что мы должны срезать деревяшку для дробовика, – по-своему понял Окуркин.

– Е-мое, это мы с самопалами на муслов твоих пойдем, а, старшина? – поинтересовался Тютюнин.

– Ага, этса, – подтвердил тот.

Делать было нечего. Сергей, срезав нужную ветку, быстро обчистил с нее кору, затем передал нож Лехе, и тот заготовил рукоятку для себя. Прицелившись из нее в Вуби, Окуркин сказал: «Бабах!» – однако старшина не понял этой шутки и зашатался от страха, хватаясь за ветки горького дерева.

– Ну-ну, парень, ты чего это? – забеспокоился Серега.

Вскоре Вуби пришел в себя, однако дышал с каким-то присвистом.

Следующей – второй – частью оружия оказалась медная проволока. «Купрумная нить», как назвал ее Вуби. Он объяснил, что с ней нужно делать, и Тютюнин с Окуркиным приступили к работе.

Требовалось всего лишь загнать один конец проволоки в мягкую сердцевину спереди деревяшки, а второй в сердцевину рукоятки. Получался полукруг из проволоки, соединявший два конца деревяшки.

– Все, этса, – произнес Вуби. – Теперь эта штука опасная. Теперь она – файфер.

И он выразительно посмотрел на Леху своими кошачьими глазами.

– Да ладно тебе зыркать, понял я, понял.

– Хорошо, этса. Тогда пойдемте испытывать файфер. Это недалеко – за оградой.

Они снова отправились по безлюдным залам и, пройдя дворец насквозь, оказались с обратной стороны садовой ограды.